Инь и Ян. РАМТ. Пресса о спектакле

Газета, 25 апреля 2005 года

Глеб Ситковский

Фандорины идут

"Инь и Ян" в Российском молодежном театре

Борис Акунин всегда был очень деятельной фигурой, а в 2005 году его сумасшедшая активность превзошла всякое вероятие. Год едва начался, а литератор уже успел заполонить книжные магазины произведениями буквально во всех жанрах (детском, шпионском, кладбищенском, каком там еще?), засветиться на киноафишах («Турецкий гамбит», «Статский советник») и, наконец, побывать на премьере собственной пьесы в РАМТе. Разве что в балете Эраст Петрович еще не танцует, но это, видимо, лишь вопрос времени.

Жанр оригинальной пьесы, принятой к постановке художественным руководителем Молодежного театра Алексеем Бородиным, - само собой, детектив, и, само собой, с претензиями на нечто большее. У сербского собрата по профессии Милорада Павича Б. Акунин втихаря позаимствовал ход с расщеплением сюжета на «мужской» и «женский» вариант. Буквально в двух кварталах от РАМТа, в Камергерском переулке, до сих пор идет интерактивный спектакль Владимира Петрова «Вечность и один день» по Павичу с двумя равноправными версиями - «инь» и «ян»: за что проголосуешь, то и посмотришь. В Молодежном театре, в соответствии с веяниями времени, демократия получилась более управляемая: никаких тебе голосований, разделительный союз «или» заменен на соединительное «и». В один из вечеров идешь на белую, мужскую, «янскую» версию детектива, в другой - на черно-женскую.

Можно и подряд посмотреть с перерывом на обед, как это произошло в день премьеры. Желательно, однако, чтоб обед был не слишком обилен - сытое брюхо может ослабить вашу наблюдательность, которая абсолютно необходима при ознакомлении с двумя зеркальными вариантами пьесы. Дело в том, что две части спектакля соотносятся друг с дружкой примерно как мужская хромосома с женской. То есть текст совпадает процентов на 90, и лишь ближе к финалу хромосомы завьются по-своему, по-особенному. А до тех пор сиди, навострив уши, и ищи 20 отличий. Каждую найденную по ходу спектакля разницу любители шарад и головоломок будут отмечать радостным смехом и аплодисментами в адрес собственной внимательности. В белой версии герой ставит опыты над белым кроликом, в черном - над черной крольчихой. Фандорин № 1 ломает себе руку, а Фандорин № 2 - ногу. Ну и так далее. Чем-то это все было похоже на длительное употребление жевательной резинки: уже и мятный привкус во рту давно исчез, но по инерции все равно еще долго бессмысленно двигаешь челюстями, прежде чем догадаешься отделаться от вязкого комочка. В конце концов, ни во что не втягиваешься так сильно, как в бессмыслицу.

Кажется, что «Инь и Ян» и задумывалась автором как полная бессмыслица, став продолжением формальной игры в «жанры», которая занимает сейчас Акунина более всего. Можно ли всерьез назвать детективом произведение, где имена убийц (Ян Борецкий и его кузина Инга, известная под детским прозвищем Инь) заранее вынесены в заголовок? Можно ли говорить о честном детективном азарте автора, если он, развлекаясь, сочиняет шеренгу ложных развязок? Можно ли говорить о характерах действующих лиц, если они являют собой плоские кальки с героев «Вишневого сада» или, скажем, «Преступления и наказания»? Да нет, конечно. Акунин, обнажая формальные приемы, лениво учит, как надо сочинять детективы. Снял крышку с рояля и показывает: нажми на такую-то клавишу - и молоточек ударит по этой струне, тюкни по другой - и раздастся совсем иной звук. Для экзотики - чуть восточного колорита, а для того, чтоб все молоточки стройно затюкали, - обязательно какой-нибудь необычный предмет в центр повествования. Если бы Б. Акунин был Дж. Роулинг, то, наверное, назвал бы свою пьесу «Эраст Фандорин и волшебный веер». У китайского веера, благодаря которому придут в движение все детективные пружины, две стороны - черная и белая. Повернешь его белой стороной к себе - будешь пить чай с сахаром, а мир провалится. Черной - все наоборот. Да за таким чудесным веером Раскольниковы всех родов и мастей гоняться будут и старушек перебьют тьму-тьмущую.

Бородин как мог театрализовал придуманный Акуниным семинар по теории драмы. Способы применены самые немудреные. Целомудренные, разъезжающие по сцене ширмочки, незамысловатые мизансцены, топорная актерская игра с подчеркнутой подачей реплик. В конце концов, это всего лишь представление новой пьесы, где зрителю нужно просто внимательно следить за вполне бессмысленным сюжетом. Особой утонченности ни от актера, ни от режиссера такое занятие не требует. Жующему жвачку нужно развивать не вкусовые рецепторы, а челюсти.

МК, 25 апреля 2005 года

Марина Райкина

У Mеньшикова появился конкурент

Акунин пытался убить Фандорина

Похоже, что для статского советника Фандорина наступила горячая пора. В середине апреля он возник на экране в “Статском советнике”, в конце — на театре в “Инь и Ян”. И не просто в одном спектакле, а сразу в его двухсерийной версии, которую сыграли в Молодежном театре за один вечер. В течение шести часов с антрактом в час публика наблюдала Фандорина в русском и японском варианте.

Интрига случилась еще за день до премьеры и грозила сорвать ее. Актриса Анна Тараторкина, репетировавшая главную женскую роль, дома, вешая занавески, упала и получила сотрясение мозга. Перед лицом такого форс-мажора ее срочно заменяют Дарьей Семеновой, играющей горничную. А роль горничной за один день осваивает Татьяна Матюхова. Так что присутствие в названии женского начала (инь) оправданно: Фандорина спасают женщины.

Итак, Молодежный театр. 3 часа дня. В зале появляются писатель Борис Акунин (он же переводчик с японского Григорий Чхартишвили), представители японского посольства и выносливые зрители, готовые к шестичасовому подвигу во имя театра. На сцене — декорация в восточном стиле, воинственный бой барабанов и чисто русское убийство — за один вечер несколько трупов (из них два кроличьих), пара обмороков, восточная борьба. А все из-за какого-то рваного веера, завещанного умершим Сигизмундом Борецким своему племяннику — честолюбивому изобретателю вакцины от столбняка. Вещица эта хоть и драная, но обладает страшной силой: если произнести заклинание на чисто японском языке, то она может принести богатство, молодость или смерть. Ясное дело, что каждый из семейства Борецких борется за что-нибудь одно. Кстати, о чистоте японского языка — Фандорин и его камердинер Маса (Алексей Розин) много говорят по-японски. И это не псевдояпонская болтовня: Акунин и советник по культуре японского посольства лично обучали артистов восточному языку и требовали от них верного произношения.

Детектив на сцене разыгран блестяще, как красивая шахматная партия. Режиссер Алексей Бородин нашел идеальный алгоритм к литературной основе редкого для сцены жанра — детектива: прежде всего жесткий ритм во всем — музыка, раскадровка мизансцен, смена декораций. Причем декорационная деталь — японская ширма — чуть ли не главный двигатель сюжета. Она отбивает картину от картины, из-за нее являются герои, а в финале, четко регулируемая барабанным ритмом, открывает зрителю ожившие сюжеты японских гравюр.

Понятно, что оценивать “Инь и Ян” будут по Фандорину. В Молодежном театре его играет Алексей Веселкин. У него уже немало более именитых конкурентов, сыгравших советника по особым поручениям, в основном киношных: Бероев, сам Меньшиков. В театре, в том же РАМТе, — Петр Красилов. Однако от своих предшественников — слащавых красавчиков или культовых фигур — его отличает естественность игры, которая образ гениального сыщика делает весьма достоверным. Он сдержан, даже несколько сух, без броских внешних эффектов, чем чрезвычайно обаятелен. Похоже, что этот Фандорин — лучший на сегодняшний день, который блестяще раскручивает очередное убийство, написанное г-ном Акуниным.

В 19.00 начинается японский вариант убийства. Чем же второй спектакль отличается от первого? Сюжет тот же, герои те же, но убийство и история с веером происходят не в подмосковной усадьбе, а где-то на Востоке. Но поскольку уже известно, кто кого и каким способом замочит и кто веерок подтырит, то зрители могут уже не следить за интригой, а оценить, во-первых, фарсовый комментарий к первой версии убийства. А во-вторых, игру как всего ансамбля, так и отдельных актеров, особенно Алексея Розина, замечательно сыгравшего японца Масу, Татьяны Матюховой (горничная Глаша), Ильи Исаева (лакей Аркаша), а также Нины Дворжецкой, Алексея Хотченкова, Степана Морозова, Евгения Редько, Юрия Лученкова, Алексея Маслова. Однако при всей схожести инь- и ян-версий финалы у них разные. В восточном Акунин попытался даже убить Фандорина. Но разве это возможно?

Коммерсант, 26 апреля 2005 года

Япона папа

Новая пьеса Бориса Акунина в РАМТе

Российский молодежный театр выпустил двойную премьеру – "белую" и "черную" версию спектакля "Инь и ян" по пьесе Бориса Акунина. Мужской и женский варианты детектива сравнивала МАРИНА ШИМАДИНА.

Три года назад, когда на сцене Молодежного театра появился спектакль "Эраст Фандорин" по роману "Азазель", рекламная шумиха вокруг постановки казалась беспрецедентной для драматического театра, и критики поспешили обвинить РАМТ в спекуляции на популярности акунинского брэнда. Сегодня на фоне громких кинопремьер "Турецкого гамбита" и "Статского советника" выход нового спектакля фандоринского цикла выглядит весьма скромно. А между тем кинопродюсеры должны кусать локти от зависти к худруку Молодежного театра Алексею Бородину, для которого Борис Акунин специально написал новый детектив, да еще сразу в форме пьесы.

Во-первых, интрига еще никому не известна – а это уже половина успеха для данного жанра, а во-вторых, никто не будет сравнивать постановку с книгой. Но и это еще не все. Вместо одной пьесы Борис Акунин предложил театру сразу две – с двумя разными версиями одного и того же преступления. Подобные фокусы писатель проделывал и раньше: в сиквеле чеховской "Чайки", которая идет в "Школе современной пьесы", он по очереди обвинил всех действующих лиц от Аркадиной до Нины Заречной в убийстве Кости Треплева. И, кажется, легко мог сделать то же самое и с героями своего нового детектива, но ограничился двумя вариантами. Разницу между "белой" и "черной" версией Алексей Бородин разыграл как главный козырь своей постановки. Спектакли построены таким образом, что смотреть только один из них не так интересно, как оба друг за другом. Только в дуэте они приобретают объем и необходимый контекст. Причем сначала нужно сходить на "белую" версию, а потом на "черную", в обратном порядке пропадет весь эффект. И пусть первый вариант может показаться скучноватым, но его нужно увидеть, чтобы потом оценить весь юмор и "отвязность" второго.

Не раскрывая интриги, расскажу содержание пьесы. Весь обычный детективный сыр-бор с убийствами, отравлениями и таинственными исчезновениями в ней разгорается вокруг древнего японского веера, который достается в наследство одному из героев. Этот веер добра и зла, соответствующих женскому и мужскому началам "инь" и "ян", изображенным на двух его сторонах, по легенде обладает колдовской силой. Но если в первой версии, которую можно охарактеризовать как классический детектив, охотников за восточным раритетом интересует прежде всего его цена, то во второй, больше похожей на мистический триллер с элементами черной комедии, веер сполна проявляет свои волшебные свойства.

Помимо жанра во второй версии меняются и заостряются характеры героев. Романтическая барышня превращается в роковую женщину (Дарья Семенова ввелась на роль за два дня до премьеры и тем не менее отлично с нею справилась), незадачливый недоучившийся студент – в ученого-маньяка (Степан Морозов), степенный семейный доктор – в полоумного авантюриста (Евгений Редько), жалкий чинуша-нотариус – в страстного Отелло (Алексей Маслов) и так далее вплоть до слуг – комичной влюбленной парочки, которая с появлением в доме слуги Фандорина японца Масы оборачивается еще более уморительным любовным треугольником. Сцены с участием Ильи Исаева (лакей Аркаша), Татьяны Матюховой (горничная Глаша) и Алексея Розина (Маса) (эту роль также будет исполнять первый рамтовский Фандорин Петр Красилов) – нечто вроде комедийных интермедий, прослаивающих серьезные "господские" эпизоды,– пользуются у зрителей особенной популярностью. Не меняется только сам Эраст Петрович Фандорин (Алексей Веселкин) – слегка заикающийся господин с седыми бакенбардами и тонкими усиками. В этой семейной драме он оказывается персонажем не только посторонним, но и по большому счету второстепенным. Выведывая чужие тайны, он сам остается совершенно непроницаемым, невозмутимым и потому малоинтересным.

Постановка Алексея Бородина сделана в расчете на основную аудиторию театра – молодежь от 15 до 25 лет. Здесь есть отлично поставленные драки с элементами восточных боевых искусств, эффектные прыжки в окно, выстрелы, фокусы, живые кролики – черные и белые, всевозможные сценические приколы и настоящий японский танец с веером. Естественно, восточные мотивы используются в спектакле сплошь и рядом, но они не просто декоративные элементы, а источник многочисленных, комических и не очень ситуаций. И этот иронический подтекст спектакля наверняка оценит взрослая часть публики.

Словом, новую постановку РАМТа нужно признать вполне конгениальной прозе Бориса Акунина. Если творчество автора пьесы – это талантливая литературная беллетристика, то ее инсценировка – это беллетристика театральная. Она непременно будет иметь успех, и не только благодаря волшебному имени отца Фандорина. Просто это качественный, достойный сценический продукт для широких масс. И пусть в него бросит камень тот, кто никогда не читал перед сном детективы.

Новые известия, 26 апреля 2005 года

Ольга Егошина

Выбери своего убийцу

В Москве поставили шестичасовой спектакль про две версии одной детективной истории

В Российском Молодежном театре прошла премьера спектакля «Инь и Ян» по Борису Акунину. Спектакль длился шесть часов и состоял из двух частей. Каждая часть давала свою разгадку происшедшего. В том и другом варианте сыщик Эраст Фандорин находил преступника, но этим злодеем оказывались разные лица.

«Инь и Ян» – спектакль, который явно обречен на зрительский успех. Чему вряд ли помешает и некоторая схематичная приблизительность актерской игры, и чуть навязчивая повторяемость приемов режиссуры. И единственное, что может помешать аншлагу, – пресса. Дело не в отрицательных отзывах, а в раскрытии секретов. Рассказать детективный сюжет – это ведь все равно, что раскрыть секрет фокуса до выхода фокусника. И потому театру надо бы брать подписку о неразглашении тайны.

Постановка детективной истории Бориса Акунина в РАМТе возвращает в театр одну из важнейших составляющих театрального спектакля – неожиданность. Кого убьют следующим? Что за всем этим стоит? Постановка Алексея Бородина дает редкую возможность полузабытого удовольствия – войти в новую историю. Не в новую трактовку знакомого сюжета, но – в новый сюжет. Сидя в зрительном зале, ты не только не знаешь следующей реплики, но не можешь представить ни сюжетных поворотов, ни развития действия. Место событий – усадьба только что умершего страстного коллекционера восточных редкостей. Собравшиеся родственники и приглашенный чиновник по особым поручениям Эраст Фандорин оказываются вовлеченными в события страшные и ужасные, в водоворот смертей, краж, драк и побегов. Любитель геометрически красивых логических построений и неожиданных эффектов, Борис Акунин на этот раз предложил публике два варианта возможных разгадок одного исходного события, назвав их «черной» и «белой» версией. Акунин, который сейчас «настолько популярен, что страшно рассказать», сочинил формальный и логически выстроенный детектив, с характерами-схемами, ходами, математически просчитанными и в общем предсказуемыми. Следуя сербскому коллеге Милораду Павичу, чья пьеса «Вечность и еще один день» идет в МХТ, русский автор дал зрителю возможность выбора «своего убийцы».

Каждый зритель сам может выбирать, пойдет ли он смотреть мужскую рациональную европейскую – белую версию. Или предпочтет женскую мистическую японскую – черную. На премьере обе версии сыграли в один день, что дало возможность не только оценить решение каждой из них, но и эффекты сопоставления: различия гримов, костюмов, интонаций и мизансцен. Второй спектакль становится как бы ироническим комментарием к первому.

Сценограф Станислав Бенедиктов оформил сцену легкими ширмами на колесиках, позволяющими почти мгновенные трансформации и перемещения. Слуги просцениума в черных костюмах и капюшонах легко меняют реквизит, принося и унося черные и белые стулья, отгораживая то кухню, то комнату, то павильон в саду. Под прикрытием ширм появляются и исчезают персонажи. А «восточные» вкусы умершего коллекционера оправдывают многочисленные «китайские» фонарики, развешанные над сценой и массивными фигурами будд с фонарями в руках. Белая версия идет большей частью в глубине сцены, черная – вынесена вплотную к зрительному залу. Для слуги Фандорина японца Масы, которого иронично и легко играет молодой актер Алексей Розин, в каждой версии придумана своя обойма эффектных фокусов. А сам Фандорин, изящно сыгранный Алексеем Веселкиным, появляется после дорожного происшествия с травмой – руки (в белой версии) и ноги (в версии черной). Пока эта пара, оставаясь в центре внимания, явно лидирует в спектакле. Но если учесть, что из-за несчастного случая с исполнительницей роли Инги двум актрисам пришлось вводиться буквально за один день, то можно надеяться, что и талантливая Дарья Семенова (Инга) и Татьяна Матюхова (Глаша) еще освоятся в предлагаемых обстоятельствах и выучат текст.

газета.ru, 25 апреля 2005 года

Дина Годер

Нечитаный Фандорин

В театре РАМТ показали две версии спектакля по неопубликованной пьесе Бориса Акунина «Инь и Ян»

Главный слоган очередной акунинской премьеры РАМТа: «Этот детектив нельзя прочитать, его можно только увидеть». Действительно, после явного успеха первого театрального «Фандорина» (поставленный несколько лет назад в молодежном театре спектакль по «Азазелю» до сих пор собирает полные залы) знаменитый беллетрист решил больше не связываться с инсценировками, а написать про русского сыщика оригинальную пьесу. В процессе сочинения замысел раздвоился на «белую» и «черную» версии, и вот теперь РАМТ стал гордым обладателем сразу двух новых, неопубликованных акунинских пьес с единой завязкой, но совершенно разным развитием сюжета. Двух детективов, развязки которых прочесть негде; и, если коварные критики (на меня не рассчитывайте!) или ваши ложные друзья, сходившие на спектакль раньше, не расскажут вам, кто все-таки оказался виновником череды убийств, то вам предстоит смотреть «Инь и Ян» нетерпеливо и напряженно, как читают криминальный роман.

На премьере «белую» и «черную» версии (которые еще называют «мужской» и «женской») играли подряд, в один день.

Поскольку сюжет спектакля крутится вокруг коллекции восточных раритетов, то девушек, продающих программки, одели в цветные кимоно, в фойе устроили выставку икебаны и выступление ансамбля японской музыки, а в буфете ресторан «Джонка» кормил зрителей чем-то китайско-японским. На сцене, представляющей собой имение умершего коллекционера, художник Станислав Бенедиктов тоже организовал маленький Восток: с потолка свисали китайские фонарики, а для перемены действия неслышно семенящие слуги-невидимки стремительно возили туда-сюда перепончатые ширмы.

Самим по себе раздвоением сюжета московского зрителя не удивишь: в МХТ играют «мужскую» и «женскую» версии пьесы Павича (правда, там зрители решают, какую именно они хотят смотреть, уже во время действия). Варианты развития одной криминальной завязки в Москве тоже есть: в «Школе современной пьесы» играют «Чайку» того же Акунина – набор крошечных мини-пьес, где расследуются версии убийства Константина Треплева, которым якобы закончилась чеховская пьеса. Но с «Инь и Ян» все получилось совсем иначе. В РАМТе обе версии считаются двумя разными спектаклями и стоят в афише отдельно. Их действительно можно смотреть независимо друг от друга, в любом порядке, но на премьере, показанные одна за другой, «черная» версия вслед за «белой», создавали в комплекте неожиданное и, я бы сказала, постмодернистское ощущение.

Завязка такая: умирает богач-коллекционер Борецкий, оставляя все свои миллионы племяннице Инге (ее детское имя – Инь, заметьте!), а племяннику по имени Ян – старый бумажный китайский веер.

В завещании написано, что по поводу веера все может объяснить некий чиновник особых поручений при московском генерал-губернаторе, а заодно большой знаток Востока, Эраст Фандорин. Прибывший с большим опозданием Фандорин показывает, что с одной стороны веера на белом фоне стоит знак «ян», обозначающий солнце, а также вообще все мужское, доброе и светлое. А на другой, на черном фоне – знак луны «инь», женское, темное и злое начало. А заодно рассказывает легенду о волшебных свойствах этого веера. Споры вокруг наследства осложняются двумя убийствами, которые Фандорин берется тут же расследовать, и с этого момента пути «белой» и «черной» версий расходятся.

«Белая» версия – классический детектив, лихо закрученный, с обманными ходами, но вполне рационалистский, без волшебств. Тут Алексей Бородин работает тем же способом, как раньше в «Фандорине». Он ставит энергичный и простодушный подростковый спектакль, где есть драки и комические сценки, но нет ни нюансов, ни недоговоренностей, и даже обманные ходы интриги выполняются не лукавым петлянием, а маршевым шагом. Акунин и сам гонит сюжет без глупостей, оставив игры, которыми он украшал прозу, так что спектакль кажется скорее бодрым комиксом по какому-то его неизвестному толстому роману. Вместо ясноглазого и улыбчивого Петра Красилова, который играл Фандорина в прошлом спектакле, теперь сыщиком становится один из «первачей» РАМТа Алексей Веселкин.

Единственная игра, которую позволил себе драматург, – с фандоринским слугой-японцем Масой, который, оказывается, в изучении русского языка, продвинулся только до буквы «Д» и теперь проводил дознание среди слуг знакомыми словами: «Доктор – дока? Доктор – дрянь?», а в любви служанке признавался: «Голова горит, грудь болит…».

Первый спектакль в театре назвали классическим детективом, а второй – мистическим, восточным. Но, несмотря на свой темный колорит, черные костюмы, кимоно и восточные прически, если смотреть второй спектакль сразу после первого, его невозможно воспринимать так же всерьез. Зрители начинают посмеиваться с первой минуты, увидев, что героиня, которая раньше выходила с белым кроликом, теперь выходит с черным. Дальше, поскольку завязка длится почти все первое действие, в течение которого «мужская» версия отличается от «женской» только деталями, зрителям кажется, что они смотрят пародию. Ко второму акту мистическая женская версия совсем идет вразнос. То, что раньше выглядело несколько кондовой актерской прямолинейностью, во второй обернулось такой пародией, что ей не вредили ни крики, ни вытаращенные глаза, ни махание руками. Каждый поворот сюжета смотрелся в первую очередь как издевательски переиначенная цитата из первой версии, а уж каким уморительным оказался финал, я вам, конечно, не расскажу.

Остается один вопрос: будет ли все это так же занятно для тех, кто не смотрел первую часть и всех этих игр с цитатами не поймет?

Похоже, что все-таки будет: знакомые, пришедшие сразу на второй спектакль, были довольны, как и остальные. А вот на «белую» версию отправляйте подростков помладше. Лет с 11–12, я думаю, уже можно.

Культура, 28 апреля 2005 года

Наталия Каминская

Черная Инь и белый Ян

В Российском Молодежном театре играют две версии новой пьесы Б.Акунина

23 апреля РАМТ весь день показывал свой долгожданный проект под названием "Инь и Ян". Игрались подряд две версии спектакля: "белая" и "черная". В дальнейшем, разумеется, зрителям будут предложены другие условия просмотра: хочешь - иди на "белую", хочешь - на "черную", хочешь - на обе, но в разные вечера. Однако на премьерном показе театр сыграл подряд два варианта.

Когда речь идет о Борисе Акунине (а именно он - автор пьесы, созданной по заказу РАМТа), жди интриг и загадок. "Инь и Ян" - целое скопище неожиданных сюрпризов. Начнем с того, что такой истории об Эрасте Фандорине и его слуге Масе нельзя прочесть в книге, сюжет сочинен именно для сцены. Из чего следует, что все без исключения зрители сидят разинув рты и до последней минуты не знают, кто преступник. Иными словами, смотрят свежий детектив. Кроме того, одни и те же события с одними и теми же персонажами имеют два различных финала - в зависимости от версий. Далее потребуются знания азов китайской философии, где "инь", женское начало, связывается с темными силами разрушения, а "ян", мужское, - со светом созидания. Теперь нетрудно догадаться, что белая версия спектакля - мужская, черная - женская. Но хитросплетений столько, что все равно, пока не досмотришь до конца, не догадаешься, кто главный виновник преступления. Самые предсказуемые в историях о Фандорине - японские мотивы. Тут все, кто читал хоть одну книжку (а спросите - кто не читал?), знают, что Эраст Петрович долгое время пребывал по делам дипломатической службы в Стране восходящего солнца. Действие пьесы, о которой идет речь, происходит в подмосковном имении. Но японский след присутствует в виде неких экземпляров восточной коллекции, которую собирал покойный владелец дома. Из-за нее и разворачиваются детективные события. Итак - полный набор удовольствий: любимый герой, крутой детектив, острая восточная приправа.

"Инь и Ян" - спектакль, на который рекомендуется ходить людям с 10 до 80 лет. Это безусловный сценический бестселлер со всеми признаками успешной жизни. При этом обе его составляющие - и литературная, и сценическая - обладают хорошим качеством. В тексте, как всегда у Акунина, море юмора, бездна литературных ассоциаций, игра со стилем русских классиков и тугая приключенческая пружина. На сцене же РАМТа, где два года назад состоялась первая попытка найти повести "Азазель" адекватный театральный язык (спектакль "Эраст Фандорин"), режиссер Алексей Бородин и художник Станислав Бенедиктов, кажется, окончательно определились в жанре. Если бывает такой процесс "смотрения" спектакля как чтение запоем интересной книжки, то вот это и есть жанр спектаклей Акунина - Бородина - Бенедиктова.

Художник настаивает на постоянной смене мест действия, отчего остроумные и легкие японские ширмы, резные фонари размером с беседку и нэцкэ величиной с телеграфный столб все время перемещаются по сцене, образуя уголки и закоулки интриги. Бесшумно скользят черные слуги просцениума, эдакие "ниндзя". Образуются живописные группы персонажей, напоминающие эпоху немого кино. В наиболее драматичные моменты раздаются удары "грома", гаснет свет и сверкают "молнии". Исчезновения людей и предметов происходят прямо у нас на глазах. Важнейшую роль играют интонации. Белая версия разыгрывается будто в старом добротном театре, где пьяница Казимир Борецкий (В.Цымбал) пародийно смахивает на забубенных героев Достоевского, юная Инга Борецкая (Д.Семенова) - на чеховскую барышню, Ян Борецкий, студент-естествоиспытатель (С.Морозов), - на тургеневского Базарова, а Лидия Анатольевна, мать Инги (Н.Дворжецкая), - на возрастную героиню книжек Лидии Чарской. Хороши слуги: старый камердинер Фаддей (Ю.Лученко) - чеховская смесь Фирса с Ферапонтом, а молодой лакей Аркаша (И.Исаев) - забавный сплав чеховского же хама Яши с гоголевским Осипом. Есть еще шустрая горничная Глаша (Т.Матюхова) - квинтэссенция всех Дуняш, сочиненных опять же Антоном Павловичем. Зато Масе - А.Розину, одной из самых ярких и забавных фигур спектакля, контекст следует искать в другом эстетическом поле. Тут играется некое отечественное представление о японце с его экзотической невозмутимостью и кошачьей стремительностью. Эраст Фандорин - А.Веселкин, возмужавший и поседевший со времен "Азазеля" (где Фандорина играл П.Красилов), выглядит несколько бесстрастным, что, впрочем, оправдано недавним дипломатическим прошлым его героя.

Но это все - версия белая. Второй спектакль играется в стиле "черной комедии" - с резкими интонациями, острыми углами и страшноватым финалом, который к тому же - еще и остроумная обманка.

Сам автор, бывший на премьере, остался очень доволен. В то время как к экранизации "Статского советника" у него, что известно, есть вопросы. Вообще-то, это - очень любопытный факт, притом что резонанс от театральной постановки несравним с возможностями в этом смысле кинематографа, да и лучи славы РАМТа, мягко говоря, короче сияния, исходящего от Никиты Михалкова и Олега Меньшикова. Все дело, наверное, в чувстве меры, которым обладает театр. Не придает творчеству Б.Акунина масштабов вселенной, но и не умаляет его достоинств. Верит в наличие положительного героя, но измеряет этого героя законами авторского жанра. С удовольствием смакует стилевые приметы русской классики, даже объясняется ей в любви, но не впадает в патриотический пафос. Схватывает условия игры и ненавязчиво предлагает их зрителям. Не серьезничает без надобности, но и не валяет дурака.

"Инь и Ян" сочинялся с юношеским азартом и безграничной верой в способность зрителя не только иронизировать, но и по-детски увлекаться приключением, и по-взрослому замечать любимые парафразы, и вообще забыться в театральном кресле от свинцовых мерзостей жизни. Вот это последнее в нашем театре - совсем редкий случай.